Не корысти ради, но торжества справедливости для!

Корректировке стенда "Первая экспериментальная система противоракетной обороны Система "А" есть все основания!

     Уважаемые ветераны полигона, пользователи и гости нашего сайта! Обращаем Ваше внимание на то, что статья Г.И. Трошина под аналогичным названием была опубликована на сайте ранее и вызвала большой интерес, т.к. многие из Вас были современниками описанных в статье малоизвестных широкому кругу читателей событий, произошедших на Балхашском полигоне в начале 60-х годов прошлого столетия. В связи с этим и сообразно моменту чествования 65-летия 10 ГНИИП МО автор статьи предложил опубликовать доработанный ее вариант, что мы с большим удовольствием и делаем без сокращений. Правда, при этом упомянутые в статье рисунки из-за значительного объема статьи пришлось разместить в ее конце в качестве комментариев к ней.

     «В целях создания в Подмосковье первой боевой системы ПРО Москвы и Московского промышленного района 8-ого апреля 1958 г., ещё до завершения исследований, проводимых на Системе «А», вышло Постановление ЦК КПСС и СМ СССР «Вопросы противоракетной обороны» о создании боевой ПРО Москвы и Московского промышленного района. Этим же Постановлением Генеральным конструктором ПРО Москвы и Московского промышленного района был назначен Г.В. Кисунько. Под его руководством вскоре был разработан аванпроект, принятый Заказчиком - 4-м Главным управлением Министерства обороны СССР.

     Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 10 декабря 1959 года было принято решение о проведении ОКР с целью создания боевой системы ПРО Москвы и Московского промышленного района, получившей шифр «А-35», и её опытного полигонного комплекса под названием «Алдан», задуманного не как лабораторный макет, а как 1/8-ая часть собственно самой системы «А-35». Местом его развертывания стал 10 ГНИИП МО, созданный для отработки первого экспериментального комплекса ПРО Система «А» и расположенный в пустынной местности Бетпак-Дала западнее о. Балхаш в Казахской ССР.

     Так как «А-35» мыслилась как боевая система, то для неё была заказана МНИРТИ МРП опытно-конструкторская работа под шифром «Циклоида» с целью разработки новой радиорелейной линии (РРЛ) для системы связи и передачи данных (СС и ПД). По замыслу ЦНИИИС МО, консультирующего заказчиков, она должна была существенно превосходить РРЛ Р-404 Системы «А». И действительно все её электротехнические параметры были весьма внушительными: диапазон частот 5.689 ÷6.179 МГц, т. е. более чем в 3 раза выше и с более широкой полосой частот; число каналов 1920; возможность передачи телевидения; протяжённость линии 2500 км, 62 интервала. Главным конструктором РРЛ «Циклоида» был назначен Главный инженер МНИРТИ Ф.П. Липсман. В качестве антенной системы им была выбрана перископическая антенная система, общий вид которой представлен на Рис.1.

     Будучи назначенным от ЦНИИИС МО экспертом по антенно-фидерным устройствам средств радиосвязи и радиолокационных станций систем ПРО, я представил обширное заключение о принципиальной непригодности выбранной антенной системы для этой цели вследствие целого ряда присущих ей недостатков, главным из которых являлась крайне низкая помехозащищённость, которая, в 1000 раз меньше, чем у параболического зеркала, и более чем в 10 000 раз меньше, чем у рупорно-параболической антенны.

     Возглавлял 4-е ГУ МО в то время Маршал артиллерии П.Н. Кулешов, его заместителем был генерал-полковник авиации Г.Ф. Байдуков, а непосредственным оформителем заказа - полковник А.И. Зотов (специалист в области телеграфных коммутаторов стратегических стационарных телеграфных линий, таких как БОДО, Тремль и т.п. Во время Великой Отечественной войны он лично отвечал за сборку и монтаж телеграфных коммутаторов для этих линий в аппаратной Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина). До назначения в 4-е ГУ МО полковник А.И. Зотов был начальником отдела телеграфной связи ЦНИИИС МО, и по тематике СВЧ кабелей я был хорошо с ним знаком. Все исключительно заслуженные люди, со своим служебным ростом, но, к сожалению, ни одного профессионально осведомлённого о радиосвязи, тем более о радиорелейной связи. И при утверждении проекта станций радиорелейной связи и передачи данных под шифром «Циклоида», вопреки отрицательному заключению ЦНИИИС МО, руководство 4-го ГУ МО полностью положилось на доклад Ф.П. Липсмана и приняло проект. А докладывать Фрол Петрович действительно умел: ярко, убежденно, свысока, напористо, весьма нагловато и убедительно.

     А в это время на 10 ГНИИП МО началось и шло строительство, вводились в строй объекты, на аппаратуре и оборудовании шли настроечные работы, проводимые силами разработчиков из ОКБ-30, заводских и конструкторских бригад, с участием личного состава войсковых частей полигона – шел 1962 год. Время поджимало - станция «Циклоида» разрабатывалась, изготавливалась на Днепропетровском механическом заводе (Украина) и поставлялась на объекты системы еще до присвоения ей литеры серийного производства. Между объектами системы, включая ГКВЦ, прокладывались линии радиорелейной связи. В то же время должны были производиться пробные включения радиолокатора дальнего обнаружения «Дунай-3УП» (Главный конструктор А.Н. Мусатов).

     И вот, сразу же при первом его включении входные цепи радиорелейных станций первых интервалов сгорели, а у станций вторых и третьих интервалов эти цепи вышли из рабочего режима. Возникла катастрофическая ситуация – система (опытный полигонный комплекс «Алдан») мгновенно «омертвела», оставшись без связи и автоматически без передачи данных, т.е. превратилась в размещённую на громадном пространстве большую группу обособленных объектов.

     Я в это время был на приёме в НТК Начальника войск связи Вооружённых сил СССР, где обсуждался вопрос об антенных системах для новых мобильных узлов радиосвязи. А.И Зотов сразу после получения информации с полигона быстрейшим образом разыскал меня здесь - его заметно трясло, он был бледен как мел, и первыми его словами были: «Что делать? Что делать?». Я его успокоил и сказал, что надо реализовать то, что было рекомендовано в «Заключении» ЦНИИИС МО, а именно: «Применить для РРС «Циклоида» рупорно-параболические антенны типа РПА-2П2 разработки ГосНИИ Радио Министерства связи для РРС «Курс-6» (авторы Г.З. Айзенберг и В.Д. Кузнецов, см. Рис.2) и закрытые волноводные тракты на основе эллиптических волноводов марки ЭВГ-4 отечественной серии».

     На его вопрос о том, что делать прямо сейчас, я ответил, что на время первичной организации и строительства системы (опытного полигонного образца «Алдан») необходимо применить РРС Р-400 или, что еще лучше, Р-400М, взяв их из ближайших войсковых частей связи, где есть радиорелейные дивизионы. Эти станции менее широкополосны, но для первых этапов отладки и настройки объектов системы они пригодны, так как защитное действие их антенн более, чем в 1000 раз больше, чем у антенн перископического типа, примененных МНИРТИ в РРС «Циклоида» (кстати, по причине этого недостатка РРС «Циклоида» не была принята на вооружение и, не получив соответствующего литера серийного производства, так и осталась в истории «Циклоидой», а её антенные устройства были утилизированы).).

     Ф.П. Липсман – руководитель разработки радиорелейной линии «Левкой» (Р-406), которая ранее тоже не была принята на вооружение, а теперь еще и «Циклоида», которая вообще оказалась непригодной для целей радиорелейной связи, - был отстранён от работы и отправлен на пенсию без права занимать руководящие должности. Был также уволен начальник отдела А.М. Покрас - автор перископической антенно-фидерной системы. В целях укрепления руководства институтом новым директором и одновременно Главным инженером МНИРТИ был назначен М.И. Борисенко (см. Рис.3), бывший до этого заместителем Главного конструктора ракетно-космических систем С.П. Королёва по их радиотехническому оборудованию.

     Надо отдать должное А.И. Зотову и М.И. Борисенко за их совместную работу: А.И. Зотов сделал всё возможное, чтобы оформить новый заказ, а коллектив МНИРТИ под руководством М.И. Борисенко - провести проектирование, изготовление образцов, всесторонние испытания и поставить на объекты системы радиорелейные станции с рупорно-параболическими антеннами РПА-2П2, закрытыми волноводными трактами на основе гофрированных эллиптических волноводов марки ЭВГ-4 отечественного производства, и, главное, всё сделать так, чтобы ни на день не сорвать сроки работ по Системе «А-35».

     Кстати, последнее им удалось, в частности, за счёт временной задержки, связанной с необходимостью разработки «сверх экстренного» аванпроекта под шифром «Таран»» (также по тематике ПРО). Тему сумел открыть академик АН СССР В.Н. Челомей, перетянув для участия в нём часть предприятий и организаций, участвующих в кооперации по созданию Системы «А-35» (от В.Н. Челомея даже Г.В. Кисунько поступило предложение о назначении на должность его (Челомея) первого заместителя).

     [Справка. В 1962 году Владимир Челомей стал академиком АН СССР. В КБ у Владимира Челомея работал сын Хрущева – Сергей. Было ли это основной или дополнительной причиной, но время правления Никиты Сергеевича было золотой эпохой для конструктора. Владимиру Челомею досталось авиастроительное ОКБ-23 Владимира Мясищева и авиационный завод им. Михаила Хруничева – лучшие на то время предприятия такого профиля в Союзе и др.. Челомей всюду предлагал свой «Таран». Но в 1964 году, когда Хрущева отстранили от власти, для конструктора начались трудные времена. Работы по теме «Таран» были прекращены (https://naukatehnika.com/vladimir-chelomej-protivorechij-genij.html naukatehnika.com)]

     Вот этот перерыв 1962-1964 годов, когда всё внимание было обращено на «Таран», и был использован для успешного купирования описанной выше катастрофы путем создания комплекса антенно-фидерных устройств с рупорно-параболическими антеннами (см. Рис.4).

     В дальнейшем МНИРТИ под руководством М.И. Борисенко разработал новую радиорелейную станцию Р-416Г с параболическими антеннами диаметром в раскрыве 1,25 метра, фидерными трактами на основе гофрированных эллиптических волноводов марки ЭВГ-4 и с телескопической антенной опорой. Приказом Министра обороны СССР № 0178 от 22.10.1979г. она была принята на вооружение войск связи Вооружённых сил СССР.

     Надо сказать, что М.И. Борисенко вообще сыграл значительную роль в истории МНИРТИ, в развитии его технологической базы и расширении серийного производства его разработок. В этот период институт достиг наибольшего расцвета и был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

     В это же время Ф.П. Липсман, находясь на пенсии, публиковал в «Литературной газете» небольшие заметки о том, что очень жаль, что так расточительно обошлись с ним, а так он «мог бы сотворить ещё немало новых и полезных дел». Действительно, он мог бы «сотворить ещё немало новых дел», завалить ещё что-нибудь. Ну, а позже он рассказал о себе и своей кадровой политике в интервью Международному еврейскому журналу «Алеф». Ниже статья с этим его интервью.

          «Международный еврейский журнал «Алеф»

          ФРОЛ

          Майя Немировская, Владислав Шницер. 9 мая 2009г.

     «Фрол» - так любовно и уважительно называли Фрола Петровича Липсмана, своего Главного инженера и Главного конструктора, сотрудники Московского научно-исследовательского радиотехнического института, друзья и знакомые. Его, Лауреата Ленинской и Государственной премий, широкая общественность не знала: долгие годы он числился в особом списке совсекретных советских персон, а потом... В 2004-м, в канун его 90-летия, когда уже миновал срок «секретности», мы решили рассказать о Фроле Петровиче в СМИ. После долгих уговоров он согласился. Но в последний момент опубликовать запись беседы отказался: «Потом, потом... - сказал он с присущей ему скромностью и спрятал материал в ящик своего письменного стола. – Я вообще противник паблисити». Переубедить его было невозможно. На 95-м году жизни Фрол Петрович Липсман скончался. Мы посчитали своим долгом опубликовать запись нашей беседы с ним, состоявшейся в январе 2004 года. Вот она:

     «В специально созданном НИИ-129 (лет через 20 он стал называться Московским научно-исследовательским радиотехническим институтом - МНИРТИ) меня назначили главным инженером; директором - Глеба Сергеевича Ханевского. И Ханевский стал по моей рекомендации набирать специалистов из числа тех, кого в конце сороковых – начале пятидесятых увольняли по «5-му пункту». Так у нас оказалось примерно 75 процентов руководителей-евреев. Но так просто это не прошло. Начальник отдела кадров строчил в горком и в ЦК КПСС бесконечные «телеги». Стандартные акты бесчисленных комиссий начинались словами: «В институте не уделяется достаточного внимания подбору и расстановке кадров, что видно из прилагаемого списка». Далее шел поименный список евреев-руководителей подразделений и научных лабораторий. И однажды меня и Ханевского вызвал замминистра Казанский. На нем не было лица, он бегал по кабинету и матерился:

— Это порядок?! 75 процентов руководителей - евреи! Институт окрестили «филиалом синагоги»! (Кстати, Московская хоральная синагога находится неподалеку. – Авт.). Меня чиновник не напугал. Всегда мог вернуться в лабораторию к осциллографам, заняться только наукой. И я ответил:

- Мой отец говорил, что при царе для евреев существовала трехпроцентная норма. Какова она при Советской власти, мне не говорил никто.

- Три процента слишком мало, – заметил замминистра, напрочь лишенный чувства юмора.

- Что же делать? – спросил я - Увольнять?

- Кто сказал «увольнять»?! – возмутился Казанский - А работать кому? Назначьте еще столько же начальников, но с русскими фамилиями. Тогда суммарно получится евреев не 75, а 50 процентов. Главное, в штатном списке полный ажур, и никаких неприятностей.

     В результате никого не уволили. Меня же из-за «5-го пункта» в открытую не притесняли. Я был нужен. Отношение ко мне проявлялось опосредствовано. Например, готовится международная конференция по нашим делам в Женеве. По заданию министерства пишу доклад, высказываю свои мысли по теме, как представитель СССР, даю рекомендации. Наступает время, и с моими материалами едет кто-то другой. Мне же лапшу на уши: «Вам за границу нельзя, знаете слишком много. Гостайна!».

     В 1949-м мы успешно разработали первую целевую многоканальную радиорелейную линию (РРЛ). У немцев эти линии существовали еще в войну. РРЛ, в частности, воспользовался Паулюс, находясь в окружении под Сталинградом. Отечественную РРЛ назвали «ЛИС» (Липсман и Сосунов – мой заместитель). Коллектив разработчиков и меня, Главного конструктора, удостоили Сталинской премии. Помню, получив ее, хотел купить пальто, но для этого пришлось дополнительно продать свой радиоприемник.

     Мне довелось стать одним из главных конструкторов при разработке системы Противоракетной обороны (ПРО) для Москвы. Задача архитрудная, сложить голову над ее решением ничего не стоило. 4 марта 1961 года, после промахов, аварий и напора оппонентов, доказывавших нереальность затеи, антиракета попала в цель и уничтожила ее. После этого Хрущев в ООН похвалялся, что мы можем попасть «и в муху в космосе». Работу по созданию ПРО, в том числе и системы передачи данных, отметили Ленинской премией. Ее получили все главные конструкторы, занимавшиеся этой темой. Я собрал наш коллектив в ресторане «Украина», и мы вместе отметили это событие.

     Четыре года после кончины Глеба Сергеевича Ханевского я оказался един в нескольких лицах: и.о. директора, заместитель директора по науке, главный инженер и главный конструктор. Но вот, директором института назначили Михаила Ивановича Борисенко, махрового антисемита. С первых же дней он начал кромсать кадры. И преуспел в этом.

     Шло время, я практически уже не работал, меня окружили вакуумом. В мой кабинет заходили только смельчаки. Однажды меня вызвал начальник главка и предложил «уйти на заслуженный отдых». Мне было 64 года! Я здоров, полон физических сил и творческих идей, важных для страны! Шел 1979-й. Маршалы, с которыми я работал, возмущались: «Почему? Вы еще молоды! Вы же наш конструктор! Мы с этим не согласны. Будем говорить с вашим министром!» Но... с министром никто не говорил. А может, и говорил... ЦК КПСС, приславший Борисенко, был всесилен. Позже я узнал, что Борисенко направили к нам с заданием: разогнать «эту синагогу в Большом Вузовском переулке». Не успел министр подписать приказ о моем переходе на пенсию, ко мне явился кадровик и предложил сдать пропуск не только в министерство, но и в институт, созданный моими руками. Даже не дали попрощаться с людьми, с которыми проработал многие годы.

     Борисенко свою задачу выполнил и... умер. Больше я нигде не работал. Решил, если я, еврей, как специалист в определенной области, России не нужен — значит, не нужен. Пойти работать неизвестно куда, заниматься бумаготворчеством ради пары сотен рублей, не в моих правилах.

     В это время, морально чрезвычайно трудное, серьезной поддержкой для меня стало внимание друзей и бывших сослуживцев по МНИРТИ – моих учеников. Некоторые из них репатриировались в Израиль, эмигрировали в США, пишут мне, звонят по телефону. С началом перестройки, когда пенсия превратилась в гроши, а я физически начал сдавать и мне потребовались дорогостоящие лекарства, с трудом сводил концы с концами. Спасибо, помогает еврейская благотворительная организация «Рука помощи». Мне приносят обеды, женщина-помощница убирает квартиру. Лишь полгода назад Правительство РФ приняло постановление, которым ряду лиц, в том числе лауреатам Государственной и Ленинской премий, ежемесячную пенсию увеличили на целых $50! И если раньше я получал 2700 рублей, то теперь 4200. (около $170 по курсу 2004 г.- авт.) Богач! Но не подумайте, я, якобы, горюю, что в свои без малого девяносто не накопил богатства. Никогда не стремился к нему. Нестерпимо обидно, что из моей жизни беспардонно украли как минимум полтора десятка полноценных лет, в течение которых, поверьте, я мог бы сотворить еще немало новых и полезных дел. Пожалуй, ни одна другая страна в мире не относилась так расточительно к своим гражданам, как Советский Союз».»

     Интервью Ф.П. Липсмана и статья о нём журнала «Алеф» специально приведены мною без изменений и сокращений, чтобы читатель мог сам убедиться в том, что Ф.П. Липсман совершенно не упоминает о своих провалах и умело в весьма доверительном тоне искажает сведения о них в благоприятную для себя сторону, а о самом неудобном просто умалчивает. В том числе:

          1. Нигде не упоминает, почему его, лауреата Сталинской и Ленинской премий, уволили, и объявил о его увольнении, вызвав к себе, Начальник главка, а не Министр, как обычно, и почему кадровик сразу отобрал у него все пропуска в министерство и в институт. При этом в слезливом тоне жалуется на то, что о нем забыли;

          2. Он безосновательно и нагло обвиняет М.И. Борисенко в «махровом антисемитизме» - свидетельствую, никогда и нигде не было ни единого случая в подтверждение этого обвинения. М.И. Борисенко подбирал кадры исключительно по их отношению к интересам дела, что позволило завершить оснащение объектов Системы «А-35» оборудованием связи и передачи данных в кратчайшие сроки и без единого сбоя;

          3. Как он стал лауреатом Сталинской и Ленинской премий, не вложив ничего своего в разработку станций РРЛ-6, Р-400 др. и провалив заказ для Системы «А-35»? Дело в том, что для таких разработок, считавшихся исключительно важными, списки на награждение составлялись и обсуждались задолго до окончания работ, и в то время, когда В.Н. Сосунов был назначен начальником кафедры в Академию связи, Ф.П. Липсман был уже главным конструктором и поэтому он, как главное должностное лицо, автоматически вошёл в этот список. При этом исключить его из списка было почти невозможно, так как это «бросило бы тень» на весь список и его надо было бы весь пересматривать и вновь обосновывать. На это высокопоставленные составители списка не пошли из опасения, что они сами не попадут в него вновь - оставили список в первоначальном виде. А Ф.П. Липсман этим еще и спекулирует, и жалуется, что денег дали мало, и он сумел на них, добавив свои, только купить пальто;

          4. Ф.П. Липсман был назначен главным инженером НИИ-129 с должности начальника лаборатории НИИ-20 (ныне ВНИИРТ), занимавшейся разработкой коротковолновой аппаратуры. Не знаю, каким путём он сумел организовать назначение Г.С. Ханевского, в то время уже слабого и больного человека, директором НИИ-129. Новый директор большую часть времени отсутствовал на работе, и его пустующий кабинет отдали мне, в котором я проводил исследования фидерного тракта на основе однопроводной линии передачи. Поэтому Ф.П. Липсман зря ссылается на Г.С. Ханевского в вопросе назначения на руководящие должности лиц еврейской национальности — это чисто личная его работа и его «заслуга». В том числе, когда по его распоряжению в холле института был выставлен на показ громадный шикарный стенд высотой около 15 метров, от пола до потолка, на котором крупными буквами были перечислены все руководящие должности института и напротив каждой из них приведены фамилии лиц, их занимающих. И он зря упрекает в возмущении начальника отдела кадров НИИ-129 – первым, кто возмутился и заявил протест, правда в юмористическом духе, был старший офицер НТК Управления Начальника войск связи полковник Лепнин, который при своем первом посещении НИИ-129, глянув на этот стенд, остановился и воскликнул: «Вот это иконостас!». Я находился рядом с ним, так как был членом комиссии по оценке и приёму технического проекта станции «Левкой». Когда мы пришли в институт на следующий день, то фамилий на стенде уже не было, остались только номера управлений, отделов и лабораторий. А острая критика последовала затем от управления Начальника войск связи, а не от назойливого кадровика, как говорит Ф.П. Липсман в своём интервью. Через некоторое время исчез и сам стенд – явная перестраховка!

          5. Ф.П. Липсман нагло обманывает, говоря, что первая разработка радиорелейной станции была названа ЛИС (Липсман и Сосунов). На самом деле она была впервые названа РРЛ-6 (Радиорелейная линия с шестью каналами), а затем, когда число каналов увеличилось до 12, то ей при формулировании приказа о принятии на вооружение назначили литер серийного производства Р-400. И после, для новых станций, буквенное обозначение было оставлено, а менялась только цифровая часть литера Р-402, Р-404 (24 канала), Р-404М, Р-406, Р-414 и т.п.

          6. Ф.П. Липсман без тени сомнений с присущим ему нахальством утверждает, что НИИ-129 был создан его руками. Это принципиально не так. НИИ-129 (МНИРТИ) был создан Маршалом войск связи И.Т Пересыпкиным, который, обобщая опыт Великой Отечественной войны (он был Начальником войск связи, Заместителем Министра обороны И.В. Сталина), обосновал необходимость разработки радиорелейных линий связи, как фронтовых осевых линий, так и для связи Ставки с фронтами, армиями и дивизиями. Он, как Министр связи, обратился в ЦК КПСС, Совет министров и Министерство радиопромышленности СССР с проектом Постановления ЦК КПСС и СМ СССР о создании НИИ-129, выделении ему бывшего здания Министерства сельского хозяйства РСФСР (бывший особняк фабриканта Саввы Морозова с окружающими постройками) и формировании кадрового состава. При этом именно И.Т. Пересыпкин осуществил постановку целого ряда НИР и затем ОКР в ЦНИИИС МО с целью разработки вначале радиорелейной станции дециметрового (Класс Р-400, 48 каналов), а затем сантиметрового (Класс Р-406Г, 3000 каналов + телевидение) диапазонов длин волн. В ЦНИИИС МО для этой цели был создан отдел радиорелейной и тропосферной связи (5-ый комплексный отдел), который все свои законченные разработки и разработки других отделов передавал в НИИ-129 и осуществлял постоянную помощь в их освоении. И всё это происходило под руководством Главного инженера ЦНИИИС МО В.Н. Сосунова, которого Ф.П. Липсман снисходительно упоминает под буквой «С» в своей лживой записи «ЛИС». Для серийного производства был выделен завод «Электроаппарат» в г. Ростов-на-Дону, где внедрялись по тематике НИИ-129 все технические решения ЦНИИИС МО (в том числе и мои, но это отдельный рассказ, его материалы опубликованы в моих книгах: «Заметные события и эпизоды», «Памятные эпизоды и заметки»).

     В заключении следует добавить, что упомянутым показным стендом руководящего состава института, установленным в центральном холле здания института, а также своим демонстративно пренебрежительным отношением к людям, особенно на технических совещаниях и заседаниях комиссий, да и в самом интервью, Ф.П. Липсман полностью проявил себя. Он на всех упомянутых заседаниях вёл себя напористо, унижая окружающих, прерывал выступающих такими, например, фразами: «Откуда у Вас эти данные? От сырости?», «Ваши конструкции уже на помойке!» и другими подобными оскорбительными фразами, наполняющими его выступления, а также громкими замечаниями и комментариями с места. Это всегда создавало напряжённость на всех технических совещаниях и заседаниях комиссий по рассмотрению проблемных вопросов, заданий на разработку или принимаемых проектов, что никак не способствовало делу.

     По-видимому, Ф.П. Липсман не отдал редакции «Алеф» после интервью свои записи, т.к. опасался их огласки и публичного разоблачения при жизни.

     Надеюсь, теперь понятна моя настойчивость в вопросе о необходимости корректировки стенда «Первая экспериментальная система противоракетной обороны Система «А» в Музее истории создания ПРО «Звезды в пустыне». Считаю, что вышеизложенного достаточно для принятия решения и доработки размещенного на стенде материала и замены фотографии Ф.П. Липсмана на фотографию М.И. Борисенко. При этом, считал бы целесообразным, рядом с фотографией М.И. Борисенко оставить фотографию ГКВЦ с развернутыми на мачте ферменной конструкции антенно-фидерными устройствами с шестью РПА-2П2 и волноводными трактами на ЭВГ-4, как полностью обеспечившими работу полигонного комплекса «Алдан».

Член Совета РОО «Ветераны полигона ПРО», г. Москва

доктор технических наук, профессор

/ Трошин/ 7 августа 2021г.