Так начиналась одна из наисложнейших работ ХХ века - создание ПРО. Часть 3.
3.1. Между тем, как видно из гл. 1, в конце 50-х годов ядерный потенциал СССР был не в разы, в десятки раз (!) слабее ядерного потенциала США. В связи с крупными внутренними социально-экономическими проектами («целина», массовое жилищное строительство, создание мощной химической индустрии) страна могла себе позволить только тот военный бюджет, который позволила. Но этого было явно недостаточно. Скрытность наших оборонных усилий ( т.е. обеспечение неведения противника о реальном нашем наступательном и оборонительном потенциале) какое-то время ещё могла сдерживать США от ядерного шантажа, но это время могло исчисляться не более, чем несколькими годами. Лучше всех это понимал Г.Кисунько. И его очень беспокоило то, почему не все в партийном и государственном руководстве страны это понимали.
Все послевоенные 13 лет отчётливо показали, что как только американцы получают преимущественный военный потенциал, они сразу же пускают его «в дело», не «заморачиваясь» о моральной или дипломатической стороне своего действа, как это имело место при атомной бомбардировке Японии в 1945г. И остановить их могла только действующая стратегия устрашения. Она действовала во второй половине 40-х годов ХХв, когда в США существовал разработанный в деталях план ядерного удара по СССР в 1949г. Осуществить этот план не позволили только сообщения об испытаниях в СССР в 1947г дальней баллистической ракеты А4 и в 1949г - атомной бомбы. Она действовала в первой половине 50-х годов, когда под Москвой была создана системы ПВО «Беркут» (С-25), и во второй половине 50-х годов, когда начинали интенсивно разворачиваться работы по ПРО, а наши комплексы ПВО С-75 отучили авиацию США безнаказанно летать над чужими территориями.
Напомню, что всё это имело место при подавляющем ядерном превосходстве США. Неспособность к адекватному ответу стран-объектов формировали у США синдром безнаказанности, перерастающей в наглость, цинизм и, в конечном счёте, в авантюризм! И тогда начало ядерной войны вступает в недопустимо сильную зависимость от состояния нервной системы, технического, политического и обще культурного уровня президента США! В таких обстоятельствах Бисмарк говорил, что война может начаться в любой момент «из-за какой- нибудь очередной глупости на Балканах». Наличие системы ПРО в СССР, особенно при отсутствии достоверной информации о её возможностях, было способно до определённого времени продлить терявшую действие стратегию устрашения, а значит охладить авантюриста любого калибра. Более того, в случае начала ядерной войны очень важно в первые же несколько минут не «упасть» в панику! Только это могло бы обеспечить организацию ответного удара, которого США очень опасались. И система ПРО, даже если она и не могла отразить массированный налёт, именно в первый момент была способна в угрожаемый период совместно с мерами гражданской обороны обуздать панику, дисциплинировать население и дать возможность правительству страны нанести ответный удар. Иначе говоря её мобилизирующая роль была очевидна.
Думаю, что именно поэтому необходимо было тогда сконцентрировать нужные ресурсы на скорейшем создании ПРО, возможность построения которой уже не вызывала сомнений. И Г.Кисунько приложил все свои недюжинные способности, чтобы завершить её создание. Однако такая позиция не всегда находила поддержку в вышестоящих отраслевых и государственных структурах, в т.ч. у военного заказчика. Без серьёзного анализа, без какого-либо научного и технического обоснования громадные средства из и без того небогатого бюджета распылялись на сомнительные проекты, между тем, как создание первой ПРО всеми возможными средствами тормозилось, о чём будет сказано ниже.
3.2. Вторая половина 1957г и 1958г были насыщены работой по исследованию отражательных характеристик различных МБР на РЭ и форсированным изготовлением аппаратуры средств системы с настроечными работами на комплексном моделирующем стенде (КМС). В октябре 1957г, в ходе подготовки первого броскового пуска ПР В-1000, на весь мир прозвучало сообщение ТАСС о запуске в СССР первого искусственного спутника Земли. И это сообщение наполнило сердца миллионов советских людей радостью и гордостью от достигнутых нашей страной научно-технических вершин. Так уж выпало на долю первопроходцев ПРО, что в самые напряжённые дни, вместе со всеми, и они радовались результатам титанического труда наших учёных и ракетчиков. Но только их труд, не менее сложный, не менее значимый, очень нужный для страны, но в силу выше сказанных причин засекреченный, не мог быть оценен всенародно! Их имена не произносились вслух, не публиковались в газетах, их не показывали по телевидению! О них не знали даже близкие родственники. Они принадлежали истории, которая вскрывала их имена только через десятилетия! Но даже такие условия работы не могли затмить той радости и гордости, которая наполняла первопроходцев отечественной ПРО от сознания сопричастности к решению этой сложнейшей, нужнейшей и интереснейшей задачи.
3.3. Ещё в конце 1956г П.Грушин подписал эскизный проект ПР В-1000. Учитывая крайне жёсткие сроки её создания, Главный Конструктор ПР поставил перед разработчиками цель – избежать излишней конструктивной оригинальности [9]. Поэтому прототипом её стала хорошо зарекомендовавшая себя ракета В-750 комплекса С-75. В-1000 представляла двухступенчатую конструкцию нормальной аэродинамической схемы, с твердотопливным ускорителем и маршевой ступенью с ЖРД. Для уменьшения стартовых перегрузок, она должна была запускаться с вращающейся наклонной пусковой установки под разными углами.
Маршевая ступень включала боевую часть (БЧ), баки горючего и окислителя, четыре крыла, воздушный аккумулятор давления для питания приводов системы управления, автопилот и аппаратуру управления полётом. Для подачи компонентов топлива она была оснащена турбонасосным агрегатом – ранее применявшаяся вытеснительная система подачи компонентов топлива не обеспечивала требуемые энергетические и точностные характеристики ракеты. Широкое использование алюминиевых сплавов, минимальное разнообразие конструкций отсеков, использование полупроводниковых элементов вместо электронных ламп сделали маршевую ступень более компактной. В КБ-2 завода №81 под руководством И.Картукова создавался новый стартовый ускоритель ПРД-33.
Однако к назначенным на осень 1957г бросковым пускам В-1000 ни маршевый ЖРД, ни стартовый ПРД-33 не были готовы. Дабы не снижать набранных темпов работ, П.Грушин решил провести первые пуски с уже отработанным ЖРД разработки ОКБ-3 НИИ-88, снизив его тягу с 17т до необходимых 10,5т. А вместо ПРД-33 он использовал связку из четырёх ускорителей ракеты В-750. Замены были неадекватными, но вполне позволяли экспериментально проверить в первом приближении компоновку и закладываемую аэродинамику ракеты, а также исследовать характеристики её старта и разделения ступеней.
К этому времени и завод «Большевик» не успел изготовить порученную ему пусковую установку. П.Грушин решил силами своего ОКБ-2 изготовить и отправить на полигон временную ПУ, которая и была изготовлена за четыре с половиной месяца. Работа велась аврально, без выходных, без отпусков, круглосуточно! На полигон её отправили вместе с бригадой, которая её монтировала на месте, а также неоднократно дорабатывала её по результатам проведенных пусков. Сама установка представляла собой сооружение высотой 12м, диаметром цилиндрической части 6м и массой более 25т. До конца 1957г были произведены два бросковых пуска экспериментальной противоракеты. Они дали ОКБ «Факел» обилие информации для доработки ПР В-1000. Оба пуска производились без штатного ускорителя ПРД-33, который появился только в середине 1958г. В конце августа 1958г в очередном пуске со штатным ПРД-33 ПР В-1000 впервые достигла скорости полета 1500 м/с. Аэродинамический нагрев конструкции при этом составил всего 1900 вместо прогнозируемых 400-5500. А 25 октября, после доработки, ПР вышла на расчетную дальность полёта при максимальной скорости 1500 м/с.
В 1959г на полигоне завершались работы по оборудованию технической и стартовой позиций со сдачей в эксплуатацию штатных пусковых установок СМ-71П. Пусковая установка обеспечивала разворот противоракеты в горизонтальной плоскости на угол плюс-минус 185 град. и в вертикальной плоскости на угол – 10-70 град. Для разворотов подвижной части пусковой установки использовались электросиловые приводы, работавшие по импульсам цифрового кода, поступающим с центральной вычислительной станции. Преобразование кодовых импульсов в управляющие напряжения осуществлялось распределительно-преобразующим устройством и станцией управления приводами.
В Подмосковье, неподалеку от Загорска, в это же время шла отработка двигателя маршевой ступени. О трудностях этого периода вспоминает [9] Главный Конструктор В. Исаев (с сокращением, прим.Ред.):«Стенд для её испытаний находился на краю здоровенного оврага. Здесь же находился наблюдательный пост, скорее даже наблюдательная шахта, уходившая на три этажа вглубь Земли. …И вот состоялся запуск. Смотрим на приборы, всё прошло нормально, поздравляем друг друга. И поднимаемся по винтовой лестнице вверх. Смотрим, а только что отработавшей «на пять баллов» двигательной установки нет. И вообще ничего нет: ни стенда, ни стапеля». Оказалось, что баллон со сжатым воздухом и два бака с остатками горючего и окислителя, уже после окончания испытаний, взорвались и разлетелись вместе со стапелем и стендом в разные стороны. Пришлось доказывать сотруднику КГБ, что этой ситуации нельзя было ни просчитать, ни предсказать. Обошлось без последствий, и вскоре после доработки двигателя он вместе с бригадой был отправлен в Сары Шаган. Уже в марте 1960г противоракета была готова к комплексным испытаниям системы «А» по этапу программного управления противоракетой.
На полигоне в 1958-59гг впервые в ракетной технике, в основном для отработки системы наведения ПР, был создан комплексный аналого-цифровой моделирующий стенд (КМС), на котором проводились оценки точности наведения ПР и четкость взаимодействия средств в составе системы. Однако даже такие меры не исключали «случайностей». В мае 1960г во время реального пуска ПР, когда всем было видно, что ракета хорошо управляется по командам, вдруг произошёл сбой и ПР разрушилась в воздухе. Причиной послужила выдача с ЦВС из-за непонятного сбоя резко увеличенной величины команды на рули, ПР получила аварийную перегрузку и разрушилась. Этот случай заставил программно ограничить максимальные значения величин команд, подаваемых на рули ПР. После этого было сделано ещё 10 пусков, которые прошли штатно. Ракета была готова к пускам по «условной цели», когда реальная ПР наводилась не на реальную цель, а по траектории, заложенной в программе ЦВС в виде аппроксимирующего полинома.
3.4. В это же время на Загорском электромеханическом заводе шла интенсивная работа по изготовлению макетного образца ЭВМ, который был поставлен в ИТМиВТ в конце 1958г. К началу 1958г ещё не вся номенклатура имеющихся полупроводниковых электрорадиоэлементов (ЭРЭ) была разрешена к использованию в военных разработках, поэтому ЭВМ М-40 была выполнена на миниатюрных радиолампах. Позже, уже в 1959г были изготовлены опытные образцы ЭВМ с частичным использованием феррит-транзисторных элементов. И на такой элементной базе, на десятки лет отстающей от американской, ИТМиВТ создавал вычислительный комплекс, своими характеристиками превосходящий все существующие тогда американские подобные разработки. И институт создал его! ЭВМ М-40 была создана в 1957-59гг по структуре и принципу функционирования как многопроцессорный комплекс, впервые в мире [18] реализовавший параллелизм вычислительных процессов и развитую систему прерываний.
Независимая работа устройств управления и ОЗУ позволила поднять производительность комплекса до требуемых техническим заданием 40000 оп/с. Организация работы процессора ввода-вывода по принципу мощного мультиплексора (со своей памятью, доступной для всех каналов) и программно реализованная система прерываний позволили одновременно работать по пяти асинхронным дуплексным каналам со скоростью до 1 Мбит/с с десятком объектов, удалённых от ЦВС на сотни км. Кроме того, комплекс позволял записывать на внешнее запоминающее устройство экспресс-информацию о состоянии объектов в процессе боевой работы, а система регистрации давала возможность многократно «проигрывать» проведенную работу с целью её анализа и коррекции боевых программ. Эти задачи решала вторая ЭВМ – М-50, которая представляла собой усовершенствованную для этих задач ЭВМ М-40. Обе машины обменивались информацией по межмашинному обмену.
Вскоре изготовленные там же опытные образцы М-40 и М-50 были отправлены на полигон к началу комплексных испытаний системы «А». Обе ЭВМ были смонтированы в уже построенных технологических зданиях Главного командно-вычислительного центра (ГКВЦ), связанного с другими объектами системы радиорелейной связью.
3.5. Ещё в конце 1955г, после проведения испытаний макета РЛС «Дунай-1», Главный Конструктор В.Сосульников подтвердил возможность создания секторной высокопотенциальной РЛС непрерывного излучения. После того, как НИИ ДАР получил задание на разработку РЛС «Дунай-2», в срочном порядке началась эскизная проработка облика станции и её изготовление. В августе 57-го года на полигоне началось строительство её технологических зданий.
Радиолокационная станция «Дунай-2» представляла из себя моноимпульсную РЛС непрерывного излучения радиосигналов с линейной частотной модуляцией (ЛЧМ). Линейная частотная модуляция использовалась и для измерения дальности и для сканирования пространства по азимуту. Обзор обеспечивался антенно-фидерным устройством (АФУ) в виде параболических цилиндрических зеркал с линейными облучателями на основе волноводов с замедляющей структурой и щелевыми излучателями. Азимут цели измерялся классическим наведением узкого луча антенны на цель по максимуму ДН; угол места измерялся моноимпульсным амплитудно-фазовым методом – амплитудным методом пеленгации с фазовым угловым дискриминатором. Изготовление передающей и приёмной антенн велось на авиазаводах, привлечённых Военной промышленной комиссией (ВПК). В качестве оконечного усилителя каждого из двух передатчиков был разработан новый резнатрон непрерывного действия мощностью 40 кВт. На передачу работали одновременно оба передатчика, мощность которых фазировалась в районе цели, создавая у цели невиданную тогда энергию в 1 кДж. Двухканальный предусилитель был выполнен на металлокерамических тетродах . Уникальный широкополосный возбудитель был создан на основе ферритового генератора с фазовым управлением через кварцевую линию задержки. В августе 1958г РЛС «Дунай-2» впервые вышла в эфир и обнаружила цель. И когда координаты цели, полученные на РЛС «Дунай-2», совпали с данными наблюдений полигонных оптических средств, радости разработчиков НИИ ДАР не было предела! Обнаружение ББ БР и их сопровождение с заданными точностями стало реальностью. А с 06.11.58г и почти до конца 1959г была проведена целая серия проводок головных частей отечественных МБР в режиме их автосопровождения и измерения координат. При этом полученные характеристики РЛС были такими: сектор обзора - 90 х 160, точности по углам - не хуже 0,50 и по дальности - не более 1км, что удовлетворяло требованиям ТТЗ. Контроль параметров диаграммы направленности осуществлялся в полигонных условиях с привлечением облётных средств, а также (позже) по источникам внеземного излучения. Кроме того, в рамках автономных испытаний проводились стыковочные работы с другими средствами системы «А» через систему радиорелейной связи. ИТМиВТ совместно с разработчиками НИИ ДАР специально для РЛС «Дунай-2» разработал спецвычислитель на основе доработанных ЭВМ «Диана-1» и «Диана-2». Спецвычислитель выполнял преобразования координат цели из аналоговой формы в цифровой код с выдачей его на ЦВС по радиорелейной связи и рассчитывал траекторию цели и точку её падения на предмет находится ли последняя в зоне действия системы «А».
И к 1960г станция была готова к комплексным испытаниям системы «А». Габаритные размеры станции составили: передающая позиция – 150м в длину и 8м – в высоту, приёмная позиция соответственно – 150м х 25м. Приёмная и передающая антенны были территориально разнесены на расстояние около 1 км.
3.6. Аналогичные спецвычислители были изготовлены и для РТН, которая представляла собою двухканальную моноимпульсную РЛС дециметрового диапазона, работающую в импульсном режиме. Координаты цели и противоракеты выдавались с радиолокатора точного наведения на центральную вычислительную станцию в цифровой форме. Две полноповоротные антенны зеркального типа РС-10 диаметром 15м (канал цели) и РС-11 диаметром 4,6м (канал ПР) были выполнены по схеме Кассегрена, и работали на разнесённых частотах излучения и разных частотах следования импульсов. Надо сказать, что в 1958 году крупноапертурных сдвоенных по схеме Кассегрена антенн в мире ещё никто не делал. Передатчик канала цели имел мощность в импульсе 30 МВт, канала ПР – 1 МВт. В качестве неподвижной оси, как и в экспериментальном радиолокаторе РЭ, была выбрана горизонтальная ось.
В фокусе антенны РС-10 располагался 4-канальный моноимпульсный облучатель, который при передаче фазировал в пространстве суммарную от четырёх каналов мощность. Произведение коэффициента усиления антенны на импульсную мощность по каналу цели составляло примерно (2 х 1012) Вт. На приём волноводный тракт формировал суммарный и два разностных моноимпульсных канала. Оптическая ось антенны совмещалась с равносигнальным направлением парциальных диаграмм при юстировочных работах перемещением контррефлектора. Вторая антенна РС-11 имела одноканальный облучатель. Антенна канала противоракеты излучала импульсы запроса и принимала ответные импульсы бортового приемоответчика противоракеты. Дальномерные устройства обеспечивали непрерывное автоматическое определение дальности до цели и противоракеты. Дальности определялись импульсным методом с применением цифровых следящих систем.
Для экспериментальной проверки диаграмм направленности, коэффициента усиления антенн и производства юстировочных работ в 900-х метрах от каждого РТН устанавливалась юстировочная вышка высотой 80м. Наверху размещалась измерительная антенна, излучавшая сигнал либо от измерительного генератора, либо от имитатора сигнала функционального контроля.
Для генерации СВЧ энергии для РТН был специально разработан мощный предельно волноводный магнетрон «Канал», превосходящий по своим параметрам все зарубежные аналоги в выбранном диапазоне частот. Входные усилители приёмника выполнены на специально разработанных малошумящих ЛБВ «Тростник». Пеленгационная характеристика формировалась волноводным суммарно-разностным дискриминатором.
Серьёзная проблема при настройке РТН возникла при согласовании выхода передатчика с волноводным трактом антенны. Настроенные при низком уровне мощности параметры оказались неприемлемыми при работе на высоких уровнях мощности (ВУМ), на которых в волноводных трактах появлялись отражения, увеличивающие КСВ. Поэтому уже на полигоне был разработан рефлектометр, который при работе на ВУМ определял величину и местонахождение неоднородности в волноводном тракте для ее последующего устранения. Высокоточная юстировка дальномеров приемника (по каналу цели и ПР) осуществлялась введением специального калибрационного сигнала в цепи АРУ усилителей. Впервые в отечественной радиолокации для РТН был разработан простой и надёжный ППП (переключатель приём-передача) в виде разрядника, защищающего входы приёмников от мощных импульсов передатчика. Понятно, что все радиолокаторы системы «А» имели высокоточную топографическую привязку.
Контроль аппаратуры РТН осуществлялся имитаторами по специальным тест-программам. Конструктивно приёмный тракт был выполнен на полупроводниковых элементах, ферритах и тиратронах с холодным катодом. При изготовлении аппаратуры широко применялись полосковые волноводы и печатный монтаж. В конце 50-х годов это считалось достаточно высоким технологическим уровнем работ.
3.7. Радиолокационная станция визирования (РС ВПР) противоракеты (главный конструктор – С. Рабинович) производила захват противоракеты в конусе раствором 70, сопровождение её с момента сброса ускорителя до момента подрыва боевой части и выдачу на центральную вычислительную станцию текущих координат противоракеты. По этим координатам формировались команды управления противоракетой на этапе её вывода. Диапазон измерения дальности до противоракеты – 1-60 км. Максимальная ошибка измерения дальности – 30-50 м. Максимальная ошибка измерения угловых координат – 10 мин. Кроме того, эти координаты использовались в качестве целеуказаний радиолокаторам точного наведения при захвате ими противоракеты и начале её точного наведения. Станция визирования представляла собой радиолокатор, работающий в дециметровом диапазоне волн. Сопровождение велось по сигналам бортового приемоответчика. В состав РС ВПР входили два (для резервирования) одинаковых радиолокатора, центральный пульт управления и автоматическая контрольная станция.
Антенная система представляла три параболических зеркала, смонтированных на общем поворотном механизме. Диаметры параболических зеркал антенн захвата, точного сопровождения и компенсации, совмещенной с антенной станции передачи команд, соответственно были равны – 1 м, 2,5 м и 2,5 м. Магнетронный передатчик генерировал высокочастотные импульсы длительностью 1 мксек с частотой повторения 880 Гц и мощностью 1 МВт. Управление станцией осуществлялось дистанционно по командам и сигналам, поступающим от ЦВС. Аппаратура выполнялась в стационарном варианте и монтировалась в подземном бункере.
Станция передачи команд (СПК) предназначалась для формирования и передачи команд управления противоракетой и главной команды для подрыва боевой части. Команды управления на вход СПК поступали с центральной вычислительной станции с частотой 400 Гц. С выхода станции сформированные с частотой 40 Гц команды передавались на рули противоракеты. Они представляли собой радиосигналы непрерывного излучения с амплитудной модуляцией и дискретными частотами шифрации. СПК работала в дециметровом диапазоне волн с выходной мощностью в телефонном режиме не менее 180 КВт. Антенное устройство конструктивно совмещалось с антенной станции визирования и формировало диаграмму направленности шириной 140.
3.8. Как уже указывалось в Гл.2, в качестве системы передачи данных Г.Кисунько решил использовать радиорелейную связь на базе хорошо зарекомендовавшей себя в войсках радиорелейной линии (РРЛ) с фазоимпульсной модуляцией (ФИМ) типа «Р-400». Доработанная в части передачи цифровой информации, радиорелейная связь оказалась едва ли ни самой надёжной аппаратурой системы «А». Главным Конструктором системы стал Ф. П. Липсман. Система осуществляла передачу команд и сигналов автоматического управления, обеспечивала взаимодействие между Главным командно-вычислительным центром и всеми средствами комплекса «А». Эта система передавала также точные сигналы единого времени, необходимые для работы средств полигона «А», обеспечивала служебную телефонную связь между объектами, а также синхронную работу всех измерительных средств полигона. К СПД были предъявлены жесткие требования по допустимым потерям информации (1.10-8 -1.10-9), а также к живучести и скорости доставки сообщений. Каждая из станций радиорелейной связи имела мачту высотой от 50 до 80 метров. На мачте устанавливались рупорно-параболические антенны. С помощью 17-ти радиорелейных станций была построена сеть протяженностью более 650 км.
3.9. Громадную помощь в деле ускорения работ по созданию системы «А» оказал комплексный моделирующий стенд (КМС), созданный в Москве. По сути он представлял из себя автономный аналого-цифровой комплекс, цифровая часть которого (макет ЭВМ М-40) размещалась на территории ИТМиВТ, а аналоговая часть (реальная аппаратура средств системы «А» (кроме антенн), или их аналоговые модели) размещалась на территории СКБ-30 (КБ-1). Обе части были связаны системой передачи данных (СПД), в качестве которой применялась РРЛ «Р-400». Как вспоминал [12] Заместитель Главного Конструктора системы Н.Остапенко, ещё в те времена по достоинству оценивший значение КМС : «По мере изготовления аппаратура средств поступала в КБ-1, где стыковалась с другими средствами в рамках её проверки в составе системы. Аппаратура стенда, подключённая через систему передачи данных к макету ЭВМ М-40, фактически превратила МКС, при его комплексном функционировании, в московский макет Системы А. МКС непрерывно дополнялся аппаратурой заводского изготовления до трёх РТН, реальным автопилотом, рулевыми машинками, позже и электронной моделью противоракеты В-1000 и т.п. Это позволило в московских условиях приступить к отладке ряда сложных целевых алгоритмов и, что очень важно, многих системных алгоритмов: обмена информацией, управляющего алгоритма, устранения последствий сбоев в ЭВМ, в те времена неизбежных. В этом я вижу громадное значение МКС, который выявил сотни нестыковок, ошибок в аппаратуре, алгоритмах и, со временем, стал важным инструментом для отработки систем наведения противоракет».
Почти вся аппаратура перед отправкой её на полигон обязательно испытывалась на КМС. Учитывая жёсткие сроки создания системы «А» и неритмичные поступления от заводов реальной аппаратуры, в целях своевременной отправки её на полигон, работы на стенде (как и на заводах, КБ, полигоне) велись, не считаясь со временем и условиями быта. Сказать, что люди работали очень напряжённо, значит ничего не сказать! В Москве для многих специалистов рабочий день заканчивался поздно вечером. Работа для них в те времена становилась и смыслом жизни и самой жизнью. Один из разработчиков ЭВМ вспоминал, что когда однажды в те дни вечером пришёл домой с работы «никакой» и жена открыла ему дверь квартиры, то он предъявил ей для прохода свой пропуск. На полигоне было ещё сложнее. Г.Кисунько вспоминал: «Люди работали, не зная выходных дней, а офицеры с дальних площадок неделями не бывали дома». Но даже при этом сохраняли чувство юмора, о чём поведала нам песня [2]
Зачем систему «А» придумал лохматый член-корреспондент?
Не тем он местом, видно, думал в тот роковой для нас момент.
Из-за такого разгильдяя загнали нас в Бет-Пак-Дала.
Ах доля наша роковая! Зачем сюда нас привела?
И не дают нам здесь пощады бураны, вьюги, пыль да зной.
Я ждал привета и награды, а разучился спать с женой!
И всё это – на фоне сурового быта и копеечного по теперешним меркам материального вознаграждения! Что могло заставить людей добровольно обременять себя ограничениями режимного порядка, годами с небольшими перерывами работать вдали от семей, часто круглосуточно, без выходных и отпускных? Конечно материальный стимул безусловно был. Но отнюдь не он определял общую атмосферу той жизни, которая вновь и вновь влекла людей на полигон! Сложность поставленных почти на уровень фантастики задач, уникальные методы и способы их решения, полученные результаты, важность создания такой системы для безопасности страны, и осознание личной сопричастности к этим великим свершениям - вот, пожалуй те стимулы, которые сплачивали коллективы, скрашивали все невзгоды жизни и работы в те годы. И хорошим подтверждением сказанного служат многие десятки воспоминаний участников тех далёких событий, в которых правдиво описана атмосфера морально-психологического подъёма, который сопровождал все этапы работ по созданию отечественной ПРО.
3.10. Одной из самых важных характеристик уникальности системы «А» явилось наличие в её составе ЦВС (ЭВМ) в качестве управляющего элемента в замкнутой системе автоматического управления. На рубеже 50-60-х годов ХХв не было в мире такой сложной системы автоматического управления, охватывающей до десяти сложнейших, к тому же территориально разнесённых на сотни километров объектов, охваченных единым контуром управления. На долю ЦВС приходилась основная нагрузка по обеспечению функционирования всей системы. И обеспечивалось это боевой программой, хранящейся в памяти ЭВМ М-40. Очень кратко и ёмко её функционирование в боевой программе в реальном времени описал О.Голубев [13]: «По данным внешних целеуказаний все три радиолокатора точного наведения осуществляли захват цели на автоматическое сопровождение и выдавали уточненные данные о ее координатах на центральную вычислительную станцию системы. По уточненным координатам цели центральная вычислительная станция проверяла попадание пролонгированной точки падения цели в зону обороны стартовой позиции, определяла параметры кинетической траектории вывода противоракеты на траекторию цели, вырабатывала данные для предстартовых разворотов пусковых установок, платформ свободных гироскопов и антенных устройств станции вывода противоракеты, определяла момент пуска и выдавала команду пуска противоракеты».
Боевая программа, обеспечивая в реальном времени автоматическое взаимодействие всех технологических объектов системы «А», осуществляла вместе с тем следующие функции [13]
– расчет упрежденной траектории цели по данным системы обнаружения;
– выработка данных целеуказания для антенных устройств и дальномерных следящих систем каналов цели трех радиолокаторов точного наведения;
– уточнение траектории цели по данным радиолокаторов точного наведения;
– проверка попадания упрежденной точки падения цели по району обороны стартовой позиции;
– определение параметров кинематической траектории вывода противоракеты на траекторию полета цели;
– определение данных для предстартового разворота пусковых установок и платформ гироскопов стабилизации противоракет по крену;
– определение предстартовых угловых разворотов антенных устройств станции визирования противоракет и станции передачи команд;
– определение момента пуска противоракеты и выдачи на стартовую позицию команды «Пуск»;
– выработка команд управления противоракетой на этапе вывода и точного наведения;
– определение момента перехода с этапа вывода противоракеты на этап точного наведения;
– определение момента подрыва и выдачи команд на подрыв боевой части противоракеты.
Одной из серьёзных проблем организации автоматического взаимодействия системы была жёсткая синхронизация её средств. Для эффективного поражения цели требовалось высокоточное измерение дальности до неё, которая обеспечивалась одновременно тремя РТН, удаленными на сотни километров от ЦВС, РС ВПР, стартовых позиций (СП) и друг от друга. Случайный сбой или неоднозначная привязка поступающей координаты к источнику её измерения могли обнулить все усилия для успешного поражения цели. Дабы этого не произошло, была выполнена временная синхронизация всей информации, циркулирующей в системе передачи данных (СПД). Эта функция выполнялась синхронизатором системы. Во-первых, была осуществлена жёсткая привязка частотной сетки синхронизатора к эталонным меткам системы единого времени (СЕВ) полигона. Во-вторых, вся информация в направлениях «ЦВС – средства» или «средства – ЦВС» передавалась кадрами информации по линиям радиорелейной связи, и кадры информации также были жёстко привязаны к меткам СЕВ. И, наконец, каждый вид информации занимал точно определённое для него место в кадре. Только такая привязка гарантировала исключение временных ошибок, связанных с громадными территориальными удалениями отдельных средств системы «А».
Как уже говорилось, дальность до цели и ПР измерялась сразу тремя РТН. В связи с существенным превышением скорости цели над скоростью противоракеты, методом наведения был выбран метод параллельного сближения противоракеты с целью на встречных курсах, что обеспечивало приемлемые боковые перегрузки ПР, а также более уверенное поражение ББ дисковым полем осколков боевой части противоракеты. После того, как ПР с помощью РС ПВР и ЦВС выводилась на встречный курс, производился захват ПР на автосопровождение радиолокаторами точного наведения. С этого момента вмешательство в процесс наведения РС ВПР исключалось. Наведение ПР велось по разнице дальностей до цели и противоракеты, рассчитываемой боевой программой, хранящейся в памяти ЦВС, по данным трёх РТН. Ошибка определения разности дальностей до цели и противоракеты на этапе точного наведения противоракеты на цель не превышала 10 м. При достижении минимального значения этой разницы выдавалась команда на подрыв противоракеты.
В станции имелась схема автоматической союстировки нулевых дальностей до цели и противоракеты по контрольному сигналу.
3.11. Как уже указывалось ранее, поражение головной части БР можно было обеспечить с помощью кинетической энергии соударения высокоскоростной цели с поражающими элементами боевой части противоракеты. В качестве поражающих элементов (ПЭ) БЧ ПР были выбраны металлические стрелки (называемые «метёлками») А.Воронова и металлические шарики К.Козорезова. Надо отдать должное А.Воронову, он отказался от перспективного варианта с взрывными шариками исключительно из-за того, что при поражении ГЧ БР несколько шариков взорвутся при столкновении с ГЧ, но остальные полтора десятка тысяч их упадут на землю и станут подобием пехотных мин со всеми вытекающими из этого последствиями. Но его «метёлки» оказались неспособными поражать ядерные ГЧ. Дело в том, что уязвимость ББ БР оказалась камнем преткновения для ракетчиков (в части ББ - Ю.Харитон) и противоракетчиков (Г.Кисунько). Ю.Харитон стремился сделать ББ (ГЧ) неуязвимыми и закрыл всю информацию о них. Г.Кисунько наоборот не мог заказать поражающую боевую часть, не имея информации о степени уязвимости ББ. Ю.Харитон имел точную информацию, полученную им после испытаний ББ на уязвимость, но эту информацию не передал даже Главному Конструктору ПРО. И понятно, что он имел на это полное право. Оставалось проверить действие ПЭ на реальных ББ при испытаниях системы «А». «Метёлки» А.Воронова эти испытания не выдержали.
Таким образом, к середине 1960 года все средства системы были готовы к комплексным испытаниям. Летом для всех средств системы был разработан Х-план, в котором для боевых расчётов средств и системы был подробно определён план действий при комплексных работах. Однако даже хорошо отлаженная аппаратура преподносила свои «иксы», совершенно непредсказуемые. И эти иксы, как вспоминал Г.Кисунько [2], «гнездились в ненадёжной элементной базе… Система была как бы напичкана тысячами подвохов в виде возможных отказов электронных ламп и других элементов, и любой из таких отказов мог сорвать работу всей системы».
3.12. На 05.11.60г была назначена первая комплексная работа с МБР Р-5, но из-за того, что ракета Р-5 «завалилась» на полпути и не вышла в зону действия системы «А», работа не состоялась. Следующий пуск с противоракетой без БЧ 24.11.60г прошёл вполне удачно, промах, определённый по телеметрии, составил порядка 35м, что соответствовало поражению ББ МБР, если бы реальная БЧ была на противоракете установлена. А далее, как отметил В.Сосульников [21] «было захватывающе интересно наблюдать, как отказы в системе всё ближе происходили к ожидаемому времени перехвата цели». А Г.В.Кисунько назвал этот этап 11-ти пусков «полосой сплошных неудач».
8 декабря – короткое замыкание в радиолампе 6Н5С в ЦВС,
10 декабря – отказ в полёте программныого механизма противоракеты ПМК-60,
17 декабря – неисправность блока питания приёмника на одном из РТН,
22 декабря – ошибка оператора РЛС Дунай-2,
23 декабря – отказ (незапуск) двигателя второй ступени противоракеты.
Эта серия неудач серьёзно обострила и без того непростые взаимоотношения Г.Кисунько с руководителями ГК СМ РЭ и КБ-1 В.Калмыковым и А.Расплетиным, о чём будет сказано ниже в специальной главе. Все неисправности были непредсказуемы, и Г.Кисунько дал команду на круглосуточный «прогон» всей аппаратуры без её выключения в течение одной недели в режиме централизованного управления с имитацией боевой работы по условным целям. За это время ненадёжные ЭРЭ «выгорят» и будут заменены на новые. Такой «прогон» несколько улучшил ситуацию, но кардинально на надёжность работы всё-таки не повлиял. Очередная работа была назначена на 30 декабря, но в силу разумной перестраховки была перенесена на 31.12.60г. Работа началась хорошо - пошли координаты цели от РЛС ДО, были уточнены РТНами, пусковые установки развернулись в направлении цели, стартовала противоракета, пошли команды на вывод её к цели, и когда РТН, захватив ПР на автосопровождение, должны были приступить к её точному наведению, вдруг пропал сигнал одного РТНа. Резкое ухудшение точности не позволило поразить цель! Горькое признание Ответственного представителя ГК на этом РТНе Л.Кондратьева, что это он виноват в сбое, т.к. «вручную» вмешался в ход выполнения боевой программы, не только не «взорвало» Генерального Конструктора, но, напротив, подняло его предновогоднее настроение (значит, виновата не система!). Эта ситуация напомнила Григорию Васильевичу насколько важно иметь в ТТЗ на любое устройство требование «защиты от дурака»!
Однако прошедшие после Нового года испытания 13 и 14 января, 18 и 22 февраля оказались вновь неудачными, зато позволили доработать РТНы в части более надёжного автосопровождения цели (доработка «сторожевых» стробов по дальности). В ожидании из Москвы доработанной программы селекции, в освободившееся окно было решено провести один пуск ПР для отработки метода увода корпуса ракеты Р-12. Работа системы прошла без замечаний, и Г.Кисунько назначил на 04.03.61г очередную работу по перехвату. Драматизм этого дня описан во многих источниках, и мы не будем его повторять. Поправим только один момент (изложено лично автору оператором А. Степановым, который именно в этот момент сидел за пультом). Боевая программа остановилась из-за короткого замыкания в радиолампе. Эта неисправность возникала много раз и заранее предвиделась, поэтому в горячем резерве (с нагретым катодом) рядом в панельке стояла запасная лампа, и техник за несколько секунд переставил её вместо сгоревшей. И то, что катод лампы не успел остыть, позволило перезапущенной боевой программе завершить за оставшиеся 145 секунд перехват. Если бы лампа была холодной, этого бы сделать в очередной раз не удалось. Таким образом, исторический перехват ГЧ МБР состоялся!
До октября 1961г на системе «А» были проведены испытания экспериментальных элементов комплекса средств прорыва (КСП) ПРО, разработанной под руководством будущего Министра радиопромышленности П.Плешакова. Эти испытания под шифром «Верба», «Кактус» и «Крот» показали, что существовавшие на тот момент экспериментальные легкие и надувные ложные цели (Верба) преодолеваются, так же как и станции активных помех (Крот). Изделие «Кактус» в полёте не раскрылось, и заключений по нему не формулировалось. Кроме того, были проведены несколько исследовательских пусков противоракет в специальной комплектации как задел будущих систем ПРО – с координатором для тепловой головки самонаведения (С2ТА), с радиовзрывателем (Р2ТА), с оптическим радиовзрывателем (Г2ТА).
С октября 1961г по октябрь 1962г на системе «А» были проведены чрезвычайно важные работы, названные Операции К1…К5. Их целью были исследования уязвимости средств и системы в целом к поражающим факторам ядерных взрывов. Взрывы проводились на различных высотах и различной мощности. С полигона в Кап. Яре пускались по одной и той же траектории с небольшим интервалом друг от друга две ракеты. Первая несла ядерный заряд и в определённой точке взрывалась, вторая была напичкана многочисленными датчиками, регистрирующими в полёте уровень поражающих факторов ядерного взрыва. На станциях системы обе ракеты обнаруживались, и после подрыва первой ракеты автосопровождение второй продолжалось вплоть до выдачи главной команды на подрыв БЧ ПР. На всех уровнях мощности и высотах все средства системы, включая бортовую аппаратуру ПР и радиорелейную линию, работали штатно, отказов и существенных отклонений, за исключением РЛС ДО «Дунай-2» (В.Сосульников) и особенно ЦСО-П (А.Минц), не наблюдалось. Станции метрового диапазона А.Минца и В.Сосульникова после ядерного взрыва ослеплялись помехами от возмущенной взрывом ионосферы примерно на 25 минут. Это подтверждало правильность позиции Г.Кисунько о выборе дециметрового диапазона волн для РЛС ДО системы ПРО г.Москвы.
Испытания проводились форсированно, чтобы успеть до даты вступления в силу договоренностей между СССР и США о запрещении ядерных взрывов в атмосфере, в космосе и под водой. Аналогичные взрывы американцы провели на о.Джонстон в Тихом океане несколько ранее. Испытаниями в рамках «Операции-К» по сути закончилась эпоха системы «А». Задача, которая ставилась перед системой – определить возможность создания системы ПРО – была выполнена. Возможность эту система «А» доказала! Начиналась другая, ещё более масштабная эра – создание системы ПРО г.Москвы.
К сожалению, в подавляющем большинстве воспоминаний свидетелей и участников событий тех лет не очень контрастно показано значение и влияние события первого и последующих перехватов ББ МБР в первой половине 60-х годов на «воинственность» США. После официальных сообщений об успешных перехватах ББ и разведдонесений о разворачивании в СССР системы ПРО под Москвой американцы уже в 1967г [11], в процессе переговоров об ОСНВ-1, первыми предложили заключить договор по ПРО! Уже один только этот факт говорит о том, какое значение в США придавали наличию у нас ПРО. И наоборот, отсутствие ПРО (пусть даже только столицы) могло подтолкнуть потенциального авантюриста к началу войны – уверенность в безоружности противника обычно толкает на агрессию, тогда как сознание его вооружённости всегда охлаждает пыл агрессора. Эту азбучную истину в очередной раз хорошо проиллюстрировали нынешние события вУкраине и в Сирии. Последние десятилетия, исключая может быть 3-5 самых последних года, в России неуклонно шёл процесс разгрома вооружённых сил под маркой их преобразования. Публичные настойчивые и последовательные реорганизации, ввиду якобы изменившейся военной стратегии, создали во всём мире впечатление, что Россия в военном отношении утратила всю свою былую мощь, в т.ч. ядерную. А усиливали это впечатление наши публичные внешнеполитические и дипломатические «комментарии», больше похожие на извинения, даже по самым невинным пустякам, которые не «понравились» почему-либо нашим западным партнерам. Этому же способствовало и то, что после присоединения Крыма, забыв, что у нас есть свои национальные интересы и свои заботы о национальной безопасности страны, мы, вот уже почти два года, оправдываемся перед всем миром за свой демарш в Крыму. И видя это, Запад только издевается над Россией и смакует свои дипломатические и санкционные телодвижения. На Ближнем Востоке, пока Россия вяло наблюдала за развитием событий, «объединённый Запад» откровенно глумился и над Россией и над Б.Асадом. Но стоило показать наличие у нас в акватории Каспийского моря «калибров», как Пентагон публично на весь мир продеманстрировал свою растерянность от того, что не знал, что у России есть такое оружие, а Москва превратилась в объект паломничества западных дипломатов самого высокого ранга. Добавим, что и дислокация в Сирии комплексов С-400 очень быстро «привела в чувство» турецкое правительство и турецкую авиацию.
Вадим УВАРОВ